Ради девицы Тибул вскарабкался на колокольню. Снаружи, по стенам, на одной силе рук. Это отняло у него далеко не пять минут, так что под колокольней успела собраться немалая толпа.
На фонарном столбе, торчащем из толпы, как ложка из супа, сидела Суок, грызла огромное яблоко и радостно подбадривала друга.
Девица, имя которой пусть останется неизвестным из соображений её девичьей скромности, высунулась по пояс из окна и хихикала. Её гувернантка, годами четырьмя-пятью старше, бледная и худая, как все выпускницы благотворительных пансионов, торчала из соседнего окна.
Гвардейский унтер-офицер под колокольней, вместо того, чтоб наводить порядок, разинул рот и так закинул голову, глядя на Тибула, что треуголка не сваливалась с его головы чудом.
Такую картину застали Август и Августа, обегавшие весь город в поисках детей.
Конечно, сперва им пришлось дождаться, пока Тибул не закончит свой путь наверх. Если бы они закричали то, что им так хотелось кричать, рука или нога юноши могла дрогнуть, и он сорвался бы на камни мостовой. Зато, едва он сам испустил победный клич, встав под колоколом, не стали сдерживаться и Август с Августой.
Когда все четверо вернулись к своему фургончику, им оставалось только нагонять цирк: семеро одного не ждут. Конечно, они знали, куда собиралась ехать труппа, но ехать по отдельности не то же, что ехать со всеми — неприятно, одним словом.
По счастью — да, по счастью — когда Август и его семейство догнали своих товарищей, было уже поздно. Старый клоун не удержался от вскрика; Августа и Тибул разом выглянули в окна, задремавшая от жары Суок подскочила на постели. Юноша тут же перехватил её, засунул в шкаф и строго велел молчать, что бы ни случилось, пока он не разрешит выйти. Когда он обернулся к тётушке Августе, та, белая, как мел, сидела на полу, схватившись за грудь и задыхаясь от страшного сердцебиения. Мальчик выглянул в окошко за спиной Августа и увидел, что тот сидит столбом.
— Дядюшка, — окликнул Тибул клоуна. — Скорее на ту тропу налево, она ведёт к большому посёлку. Тётушке плохо, нужен врач.
Август повернул лошадей к морю. Тропа была тверда и хорошо утоптана, так что фургон катился быстро. На месте послали за врачом, и тот не мешкал. И всё же тётушку спасти он не успел. Всё было кончено за полминуты до того, как доктор вошёл в фургончик. Дядюшке Августу пришлось выкупать место на деревенском погосте.
Старый клоун запил, и пил почти год, пока не потратил последний медяк из своей кубышки — спустил все деньги, которые они с тётушкой копили на домик, простой двухэтажный домик, в котором сдавались бы комнаты наверху и на мансарде, обеспечивая стариков пенсией и позволяя им не думать, на что поднимать детей, позволяя не видеть изо дня в день, как Тибул и Суок рискуют своей жизнью на потеху толпе.
А дети болтались неприкаянными, бегали с местными ребятишками после отлива вылавливать рыбёшек из луж, оставшихся в ямках на берегу. Суок научилась плавать. Тибул чудом избежал побоев за встречи с дочкой одного рыбака. На его счастье, он был так же силён, как ловок, и так же быстр, как силён.
Ближе к новому лету дядюшка Август очнулся, запряг лошадей, и старый фургончик с новой, совсем крохотной труппой поехал от посёлка к посёлку и от городишки к городишку. В больших городах крохотному цирку ловить было нечего, к тому же клоун стал пуглив: ему всё казалось, что кто-то их преследует, что кто-то их вот-вот найдёт.
Posted via m.livejournal.com.