Дома там, за стеклом, как будто в королевскую ночь перепачканы пастой.
Это умиротворяет. Или должно умиротворять. Зимняя такая идиллия.
И - всё равно - совершенно неясно, как сотворить, чтобы мысли не бродили по
одному и тому же кругу с огромной табличкой "паника, паника, паника!",
как будто тебя уже выследили, нашли, из-за снегов откопали, как
будто окно на месте, слева стена и справа, а сзади дыра и только,
и взгляд пустоты колет, колет затылок иголкой,
и там, за дырою, мир вот сейчас протянет огромную руку,
и станет тебя одевать, и выволочит наружу к себе на муку
людей, взглядов и слов, жестов, которые надо разгадывать,
намёков, которые надо ловить, лиц, чтобы разглядывать.
Паника, паника, паника, паника. Сидеть у окна не спасает. Молчать - тем более.
Нет, страшно бы не было, если бы мир не был так болен.
Мир, понимаете, болен.