Пауза между двумя актами позволяет вставить в мюзикл что-то вроде второго вступления – сделано это так ловко, что оно естественнейшим образом перетекает в продолжение сюжета. Я говорю, конечно, об арии «Florence» («Флоренция»), которая, несомненно, продолжает арию «Le temps des cathédrales» («Пора соборов»).
Верный признак того, что пришло время перемен: старший расспрашивает младшего, чтобы получить знания, а не наоборот. Но что же изменилось в мире, кроме того, что под стенами европейских городов встали варвары?
Всё. Новые технологии дали толчок новым идеологиям, новому видению мира. Теперь во Флоренции говорят, что земля кругла, что мир больше, чем мы думаем, и корабли уже вышли из гаваней, чтобы найти дорогу в Индию – то есть, как мы понимаем из будущего этих персонажей, чтобы обнаружить больше, чем ожидалось.
== Лютер перепишет Новый Завет, и мы на заре раскола мира. ==
== Безымянный Гутенберг изменил лицо мира! ==
Когда-то Гутенберг лишил книги отпечатка личности, оставляемого каждым переписчиком. Создав печатный станок, Гутенберг лишил книги индивидуальности. Но, вспомним, герои, говоря о своём мире и времени, обсуждают наши мир и время. Где безымянность – свойство уже не книг, а великого Сетевого Анонима, персонажа-символа интернета. WWW стала таким же прорывом в распространении информации, как переход на печатные тексты в Средние Века... Разве каждый из нас, кто старше двадцати пяти лет, не чувствует всем существом, как необратимо изменено интернетом само лицо мира?
== Станки Нюрнберга печатают безостановочно. ==
== На бумаге стихи, песни и памфлеты. ==
== Новые идеи, которые всё сметут. ==
Как всегда в мюзикле, очень важно, кто исполняет арию и как при этом выглядит сцена. Помните дуэт Фёбюса и Флёр-де-Лис? Танцевальная музыка, под которую, закрыв глаза и вслушиваясь в слова, так и видишь порхающих бабочками в танце влюблённых... И напряжённая, тяжёлая медлительность тел. Почти болезненный контраст! Ещё не понимаешь, что между ними есть фальшь – а уже чувствуешь её кожей.
Что же со сценой «Флоренция»? О переменах с нами говорят Искусство и Мораль. Тут даже объяснять не надо, почему именно они. Достаточно оглядеться: а кто, кто ещё вещает, предупреждает, исследует именно перемены? Власть-Сила интересуется только тем, что получать и удерживать полученное. Подвластные живут, не особо задумываясь, и хотят именно что жить, не особо задумываясь: понятное человеческое желание. У групп с проблемами, соответственно, проблемы, и сил на что-то, кроме выживания, нет. Искусство и Мораль, вот кто обычно громко говорит о переменах. Причём Мораль обязательно с ужасом.
Громкие слова, волнующие события так и напрашиваются на соответствующую подачу. Можно, например, пустить на экране сзади исполнителей кадры с кораблями, пересекающими просторы
Но авторы мюзикла предполагают, что зритель образован и без того. И показывают величие исторического момента, убрав весь лишний пафос и оставив главное.
Великую Пустоту.
Одинокие, выхваченные «светом из витражей» фигурки Гренгуара и Фролло практически неподвижно висят в темноте. Беззащитные, беспомощные, почти оголённые направленным на них светом. Вздумай они бродить по сцене, и ощущение исчезания в Великой Пустоте, беспомощности перед ней, пожалуй, пропало бы.
Что это за огромное и пугающее Ничто вокруг них?
Будущее, наступающее так стремительно, что Искусство и Мораль знают о нём только одно: всё, что им известно и понятно, будет разрушено. Исчезнет. «Одно убьёт другое.»
продолжение следует
Этот пост написан за пожертвования. Спасибо тем, кто остался неравнодушным.