- И я сегодня делала самостоятельно операцию.
- Кому?
- Немцу.
- Немцу? Фашисту? Ты шутишь.
- Нет, не шучу. Корабли нашего конвоя уничтожили фашистскую
подводную лодку, а некоторые члены команды всплыли. Вот и подобрали
одного. Мистер Чарльз отказался делать ему операцию, и пришлось мне.
- Ты делала фашисту операцию, чтобы спасти его?
- Да.
Антошка нахмурилась.
- Доктор Чарльз отказался, а ты взялась. Значит, английский
доктор - патриот, а ты... Да ведь, может быть, он потопил пароход, на
котором были Джонни со своей матерью, может быть, он потопил
миноносец, на котором были Паррот, Алексей Антонович, Василий
Сергеевич? Он думал, как уничтожить, а ты думаешь, как спасти.
Справедливо ли это? А где же месть?
...
- Девочка, пойми, он ранен, он пленный. Существует международное
Женевское соглашение, по которому раненым должна оказываться помощь.
- Значит, раненый уже не враг, а друг? Нет, нет, я не понимаю! -
Антошка бросилась на диван и в ярости колотила подушку кулаками. -
Выходит, для тебя, как врача, все люди одинаковы, нет ни врагов, ни
друзей, а есть здоровые и больные. Для тебя человек состоит из костей,
сухожилий, и даже человеческая кровь для тебя разные красные и белые
шарики. Доктор Чарльз настоящий патриот, а я хочу, чтобы ты, моя мама,
была патриоткой и чтобы была права ты, а не он.
Елизавета Карповна терла себе виски. Дочь в чем-то права и в
чем-то заблуждается. Как ей лучше объяснить?..
- Антошка, права я. - Елизавета Карповна присела возле дочери и
погладила ее по голове.
Антошка сбросила руку матери и вскочила на ноги.
- Ты хотела, чтобы я его убила? - спросила тихо мать.
- Я хотела, чтобы твои руки не прикасались к нему. Я же понимаю
что убивать надо в бою, а лечить его не надо.
- Это равносильно убийству.
- Ну и что? Что заслужил, то и получил.
- Послушай, Антошка. Когда он пришел в сознание и увидел, что я
держу шприц и хочу сделать ему укол, он с ужасом следил за моими
руками. У него был смертельный страх в глазах: он думал, что я хочу
ввести ему яд, так как не верил, что его могут лечить, потому что
знал, как расправляются фашисты с нашими военнопленными. Он что-то мне
говорил, в его голосе была мольба, он не понимал меня, как не хочешь
понять меня ты.
Антошка повернула мокрое от слез лицо к матери.
- Получается, что я и гитлеровец думаем одинаково?"
Зоя Воскресенская. Девочка в бурном море
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.
