Продолжим. Значимое место в Вашем творчестве занимает образ Луны. Не вполне неожиданно, но именно Ваша луна должна заставлять негодовать лириков, романтиков и готов. Она не зловеща, она не романтична, она вообще… неодушевлена, что удивительно, поскольку у вас даже лужи оказываются одушевлены ("Ночь. Этюд"). Ваша луна - воплощение равнодушия и отстраненности. Она не привязана ни к смерти, ни к вампирам, ни вообще к чему-либо. Она просто есть, есть почти постоянно, и при этом она отказывается участвовать в событиях. В противоположность Месяцу и его женскому воплощению Месечине (которая названа Луной для понятности происходящего).
Сияние "лунных щек" похоже на сметану. В стихотворении, которое названо "Луна", она, что удивительно, опять совершенно не участвует в происходящем - она там нечто мертвое и недвижное, как "бельмо старухи". В "Ночи" ее раскалывают на куски, чтобы украсть и поделить, лужи - действие, которое невозможно по отношению к чему-либо одушевленному. Даже в стихотворении "Сын Луны" трудно поверить, что луна родила ребенка - она опять никак не участвует в действии. В "Подари мне луну" она опять предмет - заместитель бубна (отсылка к Пресьозе Лорки?).
Даже в лунном свете больше жизни: в нем зарождается Лилит ("Имя мое"), он выступает как сообщник любовников ("Секрет").
В отличие от лорковской, Ваша луна не Смерть, она - воплощенная НеЖизнь.
Интересно, что солнце у Вас появляется четырежды. Три раза оно оказывается сердцем (цыган, дорог, неба), и два раза - символом безнадежной любви к давно умершему человеку ("Кто сказал, что я слеп?" - к жене, "Солнце" - к брату). Солнце в вашем представлении оказалось более близким к Смерти, чем луна.
В отличие от луны, ветер у вас (если отложить образ ветра-лошади, как отдельный цыганский, женственный, от русского, мужественного) безмолвный, но вовсе не безучастный наблюдатель. Он как раз полон жизни (за некоторыми исключениями) и описывается с симпатией. Он играет травой ("Луна"), ливневых струйках-струнках ("Там, где") и на струнах антенн ("Ночь", и единственный раз, когда струны не связаны со смертью), верстает "колонку будней" в очень позитивном и весеннем "Кофе с мёдом", заигрывает с ЛГ ("Дорога домой") и с плясуньей-осенью ("Позвени"), он рассеянно ерошит траву, подслушивая, что происходит, и вздрагивает от залпа ("Табор"), горько поет, отпевая Лорку ("Sigiriya"), его хлещут, то есть избивают, ветки (как я уже писала, "существа" в Вашем творчестве довольно агрессивные, отрицательные персонажи). Ключом, я думаю, является стихотворение "Дети Ветра" - ветер похож на тотем или общую душу цыган, или их доброго гения (в одном стихотворении он даже объединяется с Вашим цыганским образом - волками). Недвижность воздуха - ВСЕГДА тревожный признак ("Закат", "Волчий князь"), но и присутствие ветра ничем не помогает. Он сочувствует, он страдает рядом, но он не вмешивается, очевидно, не имея таких сил. Вообще он во многом похож на ребенка, и мне кажется, именно потому, что является цыганской коллективной душой - в ней очень много детского, наивного (как мне кажется).
Кстати, заметьте, как двусмысленно звучит фраза "С ветром глотая страх". На первом плане осознания, конечно - глотали ветер и вместе с ним страх. Но ведь можно и так понять, что цыгане И ветер глотали страх. Ветер разделяет цыганскую судьбу, как он разделяет и цыганский танец ("Метались по ветру плети кос" - "Табор", "Как знамя, летят по ветру вольные черные волосы" - "Танцовщица").
____________________________________
мне это письмо больше трёх предыдущих понравилось :)
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.