Под волчьим солнышком

Это ПЕРЕПОСТ.

Оригинал взят у mgu68 в Жертвы домашней тирании, часть вторая. Пост Ирины.

Дала как-то - по просьбе - ссылку женщине, страдающей от семейного насилия, ссылку на сайт, посвящённый тому, как спастись от насилия, какие принимать меры, если нет возможности просто встать и уйти, и ночевать в своём топменеджерском офисе, питаясь по ресторанам.

- Ах, ах, - сказала женщина. - Какой хороший сайт.
- Ах, ах, - сказала она днём позже. - Ужасно, его же, оказывается, делают феминистки, и там ссылки на феминистические сайты.
- Ну кто же виноват, - спрашиваю я, - что как-то помочь тебе готовы только феминистки? Что мешает православным и родноверским сайтам печатать столь же полезную информацию вместо увещеваний потерпеть и КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ вынудить мужа прочитать статью с увещеваниями издеваться над тобой не так сильно? Я лично за руки не держу никаких нефеминистов, а ты держишь? Не, если тебя очень смущает, что про недопустимость избиения тебя говорят именно феминистки, и что советы по спасению дают именно они, можешь пойти на сайт, воспевающий семейные ценности в виде именно тринадцати детей, и что-нибудь утешительное внушить себе, чтобы терпеть немного легче было. Ты можешь вообразить себя мессией, кротостью спасающе душу мужа.
- Ах, ах, - сказала женщина. - Этот сайт мне больше нравится. Просто, бррррр, феминистки...

О_о

Девочка Кати давно не была за последней партой -
волосы Кати седы, ей всё-таки семьдесят лет.
Кати кидает на стол по четыре сальные карты.
Пики и крести рябят и рябят на столе.
У Кати были друзья, любовь и работа:
сорок лет поварихой в пештском кафе.
Дочка, Мари, два сына, Марцель и Отто;
муж, сантехник, всегда слегка подшофе.
Муж упал под поезд ещё в девяностом.
Дети, на радость, родили по двое внучат.
Боже, как было когда-то Кати просто;
жить, веселиться, работать и даже скучать.
Шестеро внуков! Дюжина смуглых пяток,
ручек чумазых двенадцать и чёрных глаз.
Старший - счастливец. Машет с отцом лопатой,
робу надел после девятого класса.
Братик его, с ДЦП, набирает бусы -
Мари их носит на рынок, сдаёт по сто.
В общем, живут. Переносят слова-укусы,
в ужин едят то ужин, то чай пустой.
Марцела дочки... что тут скажешь, такие
нынче пошли времена. Одна - стоит
ночью в короткой юбке, вторая, Кинги,
села - и это в неполные двадцать пять свои.
Что-то украла на рынке ради дозы.
Кто-то её надоумил - пойти украсть.
Кати моргает, стирая веками слёзы.
Карты ложатся ровно - к масти масть.
Отто с женой и детьми - в село уехал.
Домик купил - развалюху. На свадьбах играл.
Всё обещался в гости - и всё не к спеху...
Боже мой, кто же знал тогда, кто же знал! -
всех четверых за ночь. И - никто не видел.
Да и кому интересно, о чём цыгане кричат...
Матери сына похоронить обидно;
но каково тогда бабке - малых внучат?
Как не сошла с ума, глядя в чёрные лица;
над четырьмя гробами - осталась жива...
Что теперь толку рыдать, метаться и злиться -
если растёт над лицами близких трава...
Карты закончились. Кати глядит и не смотрит.
Окна за тканью цветочной полночно-темны.
В семьдесят снова принять, что разного сорта
люди бывают - непросто.
Кончаются
дни.