Он сказал, что приедет к четырём часам и закатит мне пир.
Пира мне хотелось. Вы меня знаете.
В то утро я встречалась по делу с Бессоновым, мимоходом, на Текстильщиках.
Вернулась и сразу перед зеркалом вертеться стала.
Он же с фотиком будет, вы же меня знаете.
Повздыхала над прыщами.
Намазала ресницы.
Положила помаду.
Тут же её задумчиво съела.
Посмотрела на свои юбки: одну латышскую, одну в жирафик и пять-шесть цыганских.
Отложила драные, латышскую и в жирафик и надела одну чёрную, в которой должен быть декор цветным шнурком, но я всё никак не вставлю (подарок
kamenah), и одну чёрную. В белый цветочек, ну, вы знаете. Цветочек только давно уже серый, потому что юбка рыночная, линяет во время стирки.Надела малиновую футболку с надписью эмтиви (подарок Э.О., чтобы вы себе много не думали, девушки и закадычной моей подруги) и белую рубашку с особым рукавчиком (подарок
asgeth). Вспотела сразу. Сняла всё, надела алую концертную майку (подарок elena_mitsa), покосилась сквозь стену в сторону "цыганского дома", убрала волосы, повязала старый лохматый серо-чёрный шарф на голову. Рубашку сунула в пакетик.Достала черевички, поискала под них носки. Не нашла, сунула черевички в другой пакетик.
Нацепила браслеты, мэнисто, прдумала, не нацепить ли на платок серьгу-висячку, найденную некогда на Балканизации. Не нацепила.
Надела браслетик на ногу (подарок
vook_stocker).Иными словами и кратко
НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО ПРИКЛЮЧЕНИЙ.
Когда я вышла на улицу, стоял чудесный, жаркий и немного ветреный апрельский день. Нагретый асфальт и кладка приятно ложились под босые ноги, ветерок овевал прыщики, майка алела, встречные таджики радовались.
Я дошла до желоезнодорожной станции примерно к 16.05.
Заходя на мост, увидала мугатку, которую фоткала с утра (вы помните).
Та видела меня уже третий раз за день. Первые два раза я подала ей примерно по 10 рублей мелочью, и ещё попросила разрешения щёлкнуть.
- Для газеты? - испуганно спросила она.
- Нет, я не газетчица, я танцовщица, - успокоила я. - Мне на память. Хорошо очень улыбаетесь.
Мугатка притянула к себе мальца, который как раз собирался уходить с девочкой-подростком, и поманила девчонку. Та замотала головой. Мугатка обняла мальчика и улыбнулась.
- Вот, смотрите, какая хорошая улыбка у вас, - поднесла я фотоаппарат к её лицу.
- Хорошо, хорошо получилось, - радостно сказала она.
Теперь же она сказала, увидев меня:
- Здрастуйте... Ой! Что это, что это без туфель? Что с голыми ногами? Не холодно?
- Нет, - засмеялась я. - Не холодно.
- Зачем с голыми ногами?
- Танцевать буду. Это надо танцевать босиком.
Я тут же, прислонив пакет с черевичками и упакованной рубашкой к оградке моста, сделала несколько простых па и потрясла плечами. На плечах мугатка радостно засмеялась и всплеснула рукой - во второй руке она держала ёмкость для монет.
- Хорошо, хорошо! - сказала она.
Я улыбнулась, подхватила пакет, дала ей последние 10 рублей мелочью и побежала на платформу.
Не то, чтобы я опаздывала, я просто в принципе люблю передвигаться очень быстро.
На платформу пришёл поезд, но чудик с фотоаппаратом из него не вышел.
Я надула губы (чтобы снова не съесть помаду) и стала щёлкать пальцами.
Прошло минут двадцать, и снова подошёл поезд.
Я вертела головой, но Дяди Стёпы снова не было.
Люди схлынули, платформа стояла пустая. Следующий поезд должен был приехать через тридцать минут.
Я минут пять помаялась, ответила какому-то парню, что мне не холодно, потом сказала то же самое тёте в коротком пальто (едва не спросив в ответ, не будет ли у неё опрелостей), пощёлкала пальцами.
Было скучно ужасно.
Я воровато огляделась. Знакомых не было видно нигде.
Я вынула черевички и стала подбивать.
Получалось клёво - споро и звонко, но ноги вспотели моментально.
Я стянула черевички, убрала их и стала танцевать без подбоя.
Попробовала отработать пару движений танца русских цыган, чуть не сломала лодыжку и плавно сместилась в зону востока, работая преисущественно кистями, чтобы смуглые торговцы не упали с моста на рельсы - им недолго оставалось.
До поезда оставалось ещё минут пять, когда на лавочку рядом со мной стали потихоньку садиться русские пенсионеры.
Они садились, как в театре, целенаправленно, и внимательно смотрели на меня. Они тихо улыбались и кивали головами: хорошо, мол.
Их село четверо: один мужчина, три женщины. И все радовались.
Завидев вдали еле ползущий поезд, я остановилась.
- Скажите, пожалуйста, а что это вы за танец такой танцевали? - интеллигентно спросила одна бабушка.
Другая прибавила:
- На цыганский чем-то похож.
- Это, - авторитетно сказал дедушка, - танец живота. Сейчас в автошколе по нему курсы.
- Чей танец? - не расслышала третья бабушка.
- Арабский, говорю, танец, - сказал дедушка.
- Э, - сказала я и съела помаду.
- Нет, ну арабский, он такой весь плавный, а этот живой такой, - возразила бабушка номер два. - Может, узбекский... Я, помню, видела как-то на фестивале узбекский танец, живенько так было.
Я попыталась представить себе узбечек, бьющих плечами на цыганский манер и щёлкающих пальцами, и пришла в хорошее настроение.
- Это танец сербских цыган, - сказала я, соврамши. Поскольку я успешно сочетала балканских цыган, турецких и болливуд. Ну и ещё спотыкалась в своей неповторимой индивидуальной манере. Но приврать тут было проще.
- Хорошо-то как получается, - сказала одна бабушка. - Вы, девушка, продолжайте учиться, заниматься, это ваше.
- Спасибо, - сказала я.
- А вы что же, сербка? - спросила другая бабушка, заценив мой костюм и, возможно, цвет обнажённых рук (у меня кисти и лицо значительно светлее кожи на руках, спине и животе).
- Я, э... - сказала я нервно.
- Нет, ну зачем сербка, самая типичная русачка, - обиделся за меня дедушка. - Просто очень хорошо танцует!
Я улыбнулась во все двадцать семь русаческих своих зуба. Точнее, двадцать шесть, поскольку один зуб мудрости ещё не прорезался толком. Чтобы сгладить момент, я стала подбивать и щёлкать, снова приведя пенсионеров в загипнотизирвоанное состояние.
Тут подошла электричка. Наша станция была для неё конечной. Из неё разом вывалила куча народа. Я схватила пакет и затерялась. Меня прибило к столбу, возле которого стояла... девушка, чьё лицо было просто копией танцовщицы с картины Николая Бессонова "Молдавские цыгане". Её чёрные волосы были сложены в аккуратный бублик на макушке, костюм, по крайней мере внешне, состоял из стильной, но чуть балахонистой бежевой кофточки и длинной чёрной юбки, и она опиралась на железную трость вроде костыля.
Девушка косила на меня глазами пугливой лани, опушёнными бархатными кукольными ресницами. Я косила на неё чем бог послал. Эту девушку я определённо не видела в нашем наногородке. Но напрямую спршивать её о национальности не спешила: в той же Туле, например, полно людей частично цыганского происхождения, которые при этом совершенно не любят, чтоб их ассоциировали с цыганами. Но любопытство меня скребло. Вдруг я вспомнила своё мимолётное знакомство с цыганскими девчонками в метро. Если прокатило один раз, почему не попробовать другой? Стоило народу схлынуть, как я стала тихонечко фланировать мимо девушки, с самым независимым видом щёлкая пальцами и слегка подбивая.
Девушка косилась на меня. Я косилась на девушку.
Первая не выдержала она.
- Девушка, простите, можно задать вам деликатный вопрос? - спросила она негромко, мягким голосом, когда я профланировала достаточно близко.
- Ну... ну, в общем, можно...
Я с самым внимательным видом приблизилась.
То, что спросила она, у меня спрашивали впервые в жизни.
- Скажите, пожалуйста, вы индианка?..
продолжение следует